(цифровая версия книги © Трухан Александр)
Гл. 55. [После убийства Гордеония Флакка, главнокомандующего верхнегерманской армией] начался обмен послами между Цивилисом и Классиком, начальником конницы треверов (praefectum alae Treverorum). Классик превосходил остальных знатностью и богатством (Classicus nobilitate opibusque ante alios): он был из королевского рода (regium illi genus), прославившегося в войне и мире (pace belloque clara origo), и сам любил хвастать тем, что среди его предков больше врагов, чем друзей Рима. К нему примкнули Юлий Тутор и Юлий Сабин: первый - тревер, второй - лингон... Разузнав путем тайных бесед настроение остальных и связав соучастием тех, кто казался им наиболее пригодным к этому, они (Классик, Тутор, Сабин и их сторонники) собрались в одном из частных домов в Агриппинской колонии; ибо колония в целом (publice civitas) стояла в стороне от подобных предприятий. Впрочем, в числе заговорщиков было и несколько убиев н тунгров, хотя главную роль играли треверы и лингоны...
Гл. 56. [Вокула, стремившийся добиться раскола в среде батавов, направился в Агриппинскую колонию.] Туда бежал, подкупив стражу, Клавдий Лабеон, которого, как было выше упомянуто (кн. IV. гл. 18), Цивилис велел схватить и выслать в страну фризов, чтобы он не мог поддерживать связь [со своими сторонниками]. Лабеон обещал, если ему дадут охрану, отправиться к батавам и вновь привлечь к союзу с римлянами лучшую часть этого племени; ему дали небольшой отряд пехоты и конницы, но он не решился что бы то ни было предпринять у батавов, а лишь побудил взяться за оружие кое-кого из нервиев и бэтазиев, да [несколько раз] нападал на каннинефатов и марсаков, и то больше внезапными набегами, чем в открытой войне.
Гл. 60. [Голод вынудил осажденных в лагере Ветера сдаться и отправить к Цивилису послов с просьбою пощадить жизнь сдавшихся на милость победителя.] Тогда Цивилис поставил условием разграбление лагеря (pactus praedam castrorum) и дал послам телохранителей, которые должны были удержать за ним деньги, слуг и движимое имущество в лагере, а также других - для сопровождения уходящих налегке из лагеря римлян. Примерно возле пятого камня (т. е. на расстоянии пяти римских миль - 7,5 км) германцы вдруг выскочили из засады и напали врасплох на двигавшееся без всяких предосторожностей римское войско. Те, кто оказал наибольшее сопротивление, пали на месте; многие были убиты во время бегства; остальные убежали обратно в лагерь. Правда, Цивилис сожалел о случившемся и порицал германцев за коварное нарушение слова. Но трудно установить, было ли это притворство, или он действительно не в силах был удержать разъярившихся германцев. Разграбив лагерь, они подожгли его; тех, кто вышел живым из битвы, поглотил огонь.
Гл. 61. Цивилис, который, согласно обычному варварскому обету, начав войну с римлянами, отрастил себе волосы, выкрасив их в красный цвет,- теперь, после разгрома легионов, отрезал их; рассказывали кроме того, что он предоставил своему маленькому сыну некоторых пленных в качестве мишени для его детских стрел и метательных копий. Однако Цивилис не присягнул на верность Галлии и никого из батавов не привёл к этой присяге, так как он полагался на силы германцев и считал, что в случае войны с галлами за обладание властью его слава окажется достаточно громкой и он будет сильнее их. Начальника легиона Муния Луперка он отправил в числе других даров в подарок Веледе. Эта дева из племени бруктеров имела большое и широко распространенное влияние в силу древнего германского обычая, согласно которому многие женщины считались прорицательницами, а иногда, вследствие еще большего суеверия, и богинями. Как раз теперь авторитет Веледы возрос, потому что она предсказала успех германцев и поражение легионов. Но Луперк был убит [по дороге к ней]. Лишь немногие центурионы и трибуны и притом уроженцы Галлии были оставлены [в живых] в качестве залога верности союза. Зимние лагери когорт - конных эскадронов и легионов - были разрушены и сожжены; только те, что расположены были в Моганциаке и Виндониссе, остались целы.
Гл. 62. [После взятия германцами Ветера оставшийся 16-й легион получил приказание перейти из лагеря в Нейссе (Новезий) в Трир (Colonia Treverorum). На пути к нему присоединился и 1-й легион из Бонна. Вот как изображает Тацит продвижение этих легионов по враждебной стране.] ...Когда разнесся слух о пленении легионов, все, кто еще недавно трепетал при одном имени римлян, выбежали со своих полей и из своих жилищ (ex agris tectisque) и, стекаясь со всех сторон, вволю наслаждались необычайным зрелищем. Пицентинский конный отряд не мог вынести радости издевавшейся черни и не обращая внимания на обещания и угрозы Санкта (начальник 16 легиона) направился к Моганциаку.
Гл. 63. Цивилис и Классик, гордые успехом, подумывали, не отдать ли Агриппинскую Колонию на разграбление своим войскам. Жестокость характера и жажда добычи (cupido praedae) склоняли их к разрушению города (civitas), но их удерживали соображения стратегического порядка, а также то обстоятельство, что основателям новой державы репутация милосердия могла бы принести пользу. Цивилиса останавливало еще и воспоминание об [оказанном ему] благодеянии: когда его сын в самом начале восстания был задержан в Агриппинской Колонии, то его охраняла там почетная стража. Но зарейнским племенам город был ненавистен своим богатством и процветанием (opulentia auctusque). Они не представляли себе другого результата войны, как либо превращение его в место для поселения (sedes), доступное всем германцам, либо его разрушение, вследствие которого и убии должны были бы рассеяться в разные стороны.
Гл. 64. Поэтому тенктеры, племя, отделенное [от убиев] Рейном, отправили к ним послов с поручением изложить предложения тенктеров в народном собрании агриппинцев. Самый решительный из послов высказал эти предложения в следующих словах: "За ваше возвращение в состав Германии и за восстановление германского названия вашего племени "убии" мы благодарим наших общих богов и особенно Марса "герм. Тиу или Циу", а вас поздравляем с тем, что вы, наконец, будете свободны среди свободных. Ибо вплоть до сегодняшнего дня римляне держали запертыми реки, землю и даже самое небо, чтобы препятствовать нам сноситься друг с другом и собираться вместе или же, - что еще оскорбительнее мужам, рожденным для войны, - разрешали нам сходиться с вами лишь безоружными, почти голыми, под стражей и за плату (жители, приходившие в г. Кёльн, должны были платить поголовную пошлину и находиться под надзором). Но для того чтобы наша дружба и союз с вами оставались нерушимыми на вечные времена, мы хотим, чтобы вы снесли стены колонии, этот оплот рабства, - ведь даже дикие звери теряют свою силу, если их держат взаперти, - и перебили всех римлян в нашей стране: не легко уживаются свобода и властители! Имущество убитых пусть станет общим достоянием, чтобы никто не мог ничего прятать или отделять свои интересы от общих. И нам, и вам должно быть позволено жить на обоих берегах [Рейна], как это было некогда при наших предках: подобно тому, как природа сделала дневной свет доступным всем людям, так она оставила все земли (omnesterras) открытыми для храбрых мужей. Вернитесь к образу жизни и обычаям наших отцов, вырвитесь из [сетей] соблазна, при помощи которого римляне властвуют над покоренными, больше чем силою оружия! Как здоровый и неиспорченный народ, забывший о рабстве, вы будете равны другим [племенам] или станете господствовать над ними".
Гл. 65. Агриппинцы попросили дать им время для обсуждения [этого предложения], а так как они не могли принять эти условия из страха перед будущим и не в состоянии были открыто, отвергнуть их при создавшемся в данный момент положении, то они дали следующий ответ: "Первую же представившуюся нам возможность стать свободными мы использовали с большей горячностью, чем осторожностью, - для того чтобы воссоединиться с вами и другими германцами, нашими кровными родичами. Но как раз теперь, когда римляне стягивают большие войска, нам надо в целях безопасности скорее укреплять стены [нашего] города (civitatis), чем разрушать их. Если какие-либо чужеземцы из Италии или провинций и жили в наших владениях, то они либо погибли, либо бежали каждый на свою прежнюю родину (in suas quisque sedes). А для тех, которые давно поселены здесь и породнились с нами путем заключения браков, и для всех тех, которые вскоре родились от этих браков, наша страна является отечеством; мы не думаем, что вы настолько несправедливы, чтобы ожидать от нас, что мы перебьем наших собственных родителей, братьев и детей. Пошлину (vectigal) и препятствия к торговым сношениям мы отменим; разрешен будет переход [через Рейн] и без надзора, но днём и без оружия до тех пор, пока новые права не станут со временем привычными. Посредниками изберем Цивилиса и Веледу, при участии которых договор получит действительную силу". Успокоив таким образом тенктеров, убии отправили послов с подарками к Цивилису и Веледе; послы устроили всё согласно желанию агриппинцев. Но посетить Веледу и говорить с нею им не позволили; им не разрешили и видеть ее, чтобы тем больше было благоговение перед ней. Она жила в высокой башне. Избранное лицо из числа ее сородичей (e propinquis) передавало вопросы и ответы, подобно вестнику божества.
Гл. 66. Усилившись благодаря союзу с агриппинцами, Цивилис решил привлечь на свою сторону ближайшие племена (civitates), а в случае сопротивления с их стороны покорить их силой. Но когда он занял территорию сунуков и сформировал их [боеспособную] молодежь в когорты, то его дальнейшему продвижению оказал сопротивление Клавдий Лабеон с наскоро набранными отрядами бэтазиев, тунгров и нервиев; Лабеон полагался на выгодность своей позиции (fretus loco), ибо он перед этим занял мост через Мозу (возле совр. Маастрихта - Trajectus Mosae). Сражение разыгралось на ограниченном пространстве (на мосту) и шло с переменным успехом, пока германцы не переплыли реку и не атаковали Лабеона с тыла. В тот же момент Цивилис движимый отважным дерзанием или по уговору, ворвался в ряды тунгров в воскликнул: "Не для того мы начали войну, чтобы батавы и треверы господствовали над [остальными] племенами: мы далеки от подобных притязаний. Будьте нашими союзниками: я перехожу к вам, независимо от того, хотите ли вы иметь меня в качестве вождя (ducem) или солдата (militem)!. Простые воины (vulgus) заколебались и вложили мечи в ножны; а тем временем Кампан и Ювенал, принадлежавшие к знатнейшим среди племени тунгров (ex primoribus Tungrorum), привели в подчинение [Цивилису] весь свой народ (universam gentem). Лабеон бежал, прежде чем его успели окружить. Цивилис присоединил к своим войскам принятых в союз тунгров и нервиев; он был на вершине своего могущества, ибо народы либо боялись его, либо добровольно склонялись на его сторону.
Гл. 70. [Тацит, подчеркивает, что в момент раскола, наметившегося в среде участников батавского Мятежа ввиду консолидации боевых сил римлян] даже у вождей [восставших] не было единого плана действий: Цивилис бродил по пустынным областям (avia) провинции Бельгии, стремясь поймать или прогнать Клавдия Лабеона; Классик большей частью предавался лени и коснел в бездействии, словно он уже достиг обладания высшей властью; даже Тутор не поспешил [своевременно] преградить военными отрядами переходы через Рейн [в пределах] провинции "Верхняя Германия" и запереть ими альпийские проходы... [Благодаря такой непредусмотрительности мятежников, 21-й легион прорвался через Виндониссу, а вспомогательные войска - через Рецию.] [Одним из вспомогательных отрядов конницы] ...командовал Юлий Бригантик, сын сестры Цивилиса, ненавистный своему дяде и ненавидевший его (invisus avunculo infensusque) такой жгучей ненавистыо, какая обычно бывает только среди близких родных... [В результате этих разногласий между восставшими и бездеятельности их руководителей вождь треверов Тутор потерпел псражение от римлян. В этот момент в Майнц прибыл римский полководец Петилий Цериалис, который быстро усмирил треверов и лингонов ("Истории", кн. IV, гл. 71-72). В обращенной к ним речи он сказал между прочим следующее]:
Гл. 73. ..."Достаточно известно, сколько сражений мы имели с кимрами и тевтонами, сколько труда было положено нашими войсками и каков был исход наших войн с германцами и не для того, чтобы защитить Италию, заняли мы [линию] Рейна, а для того чтобы новый Ариовист не захватил господство над Галлией. Или вы думаете, что вы дороже Цивилису, батавам и зарейнским германцам, чем ваши отцы и деды были их предкам? Переход Германией в Галлию всегда имеет одну и ту же причину: необузданность желаний, жадность (avaritia) и склонность к перемене местожительства (mutandae sedis amor); они хотят, покинув свои болота и пустыри (relictis paludibus et solitudinibus suis), завладеть [вашей] плодороднейшей землей и вами самими (fecundissimum hoc solum vosque ipsos possiderent); при этом они прикрываются стремлением к свободе и громкими словами; но все, когда-либо домогавшиеся порабощения других и господства над ними, пускали в ход эти самые слова."
Гл. 75. [После того как Цериалис окончательно занял Трир (Clonia Treverorum, или Augusta Treverorum), разногласия между руководителями восстания стали еще острее.]
Гл. 76. В среде германцев шла борьба различных точек зрения: Цивилис [советовал] подождать [прибытия] за рейнских племен; устрашенные ими рейнские войска могли бы быть уничтожены: ибо что такое галлы, как не добыча для победителей? [Тутор был обратного мнения о германцах]: Германцами, на которых возлагаются такие надежды, нельзя ни командовать, ни управлять (non iuberi, non regi); они во всем действуют самовольно (ex libidine agere); а деньги и подарки, - единственное средство привлечь их на свою сторону, - имеются у римлян большем количестве [нежели у нас]..."
Гл. 76-77. [В этом споре одержал верх Тутор, к которому присоединился Классик, и мятежники тотчас же, не дожидаясь прибытия зарейнских германцев, произвели нападение на римский лагерь в Трире.]
Гл. 78. Тутор, Классик и Цивилис, каждый на своем месте, поддерживали боевой дух, призывая галлов бороться за свободу, батавов - за славу, а германцев - за добычу... [Тем не менее сражение было ими проиграно, несмотря на благоприятное для них начало битвы.]:...германцам, уже начавшим было одерживать победу, помешала безобразная драка в их собственных рядах: оставив врага, они погнались за добычей (omisso hoste, spolia consectandi)...
Гл. 79. Агриппинцы обратились [к римлянам] с просьбой о помощи и предлагали им выдать жену и сестру Цивилиса и дочь Классика, которые были оставлены у них в залог союза. А тем Временем они устроили резню германцев в домах. Отсюда - страх [убиев] них вполне обоснованные просьбы о помощи... [Цивилис надеялся на прибытие подкреплений, а частности в лице когорты из хавков и фризов, стоявшей в Тольбиаке (Цюльпихе)]... Но его лишило [этой надежды] печальное известие, что эта когорта уничтожена коварством агриппинцев, которые, усыпив германцев вином и обильными яствами, заперли двери и сожгли их, поджегши [дом]; а тем временем быстрый маршем подоспел на помощь Цериалис... [После этого произошло насколько стычек между отдельными племенами, перешедшими на сторону римлян, участниками мятежа. В этих стычках мятежники иногда одерживали верх над римлянами, но исход их в целом остался не определенным. ]
Книга V
Глава 14. [После битвы при Трире Цивилис набрал в Германии новые подкрепления и занял лагерь Ветера, к которому подошел и Цериалис] ...Столкновению [между Цивилисом Цериалисом] мешала широкая равнина (latitudo camporum) болотистая в силу естественных условий (ingenio umentium); а тут еще Цивилис преградил Рейн [искусственным] сооружением, так что река, встретив препятствие [на своем пути], отступила назад и залила окрестности. Такова была конфигурация местности; трудность различения отмелей делала ее обманчивой и неблагоприятной для нас: ибо римские воины тяжело вооружены и [поэтому] страшатся пускаться вплавь; германцам же, привыкшим к рекам, легкость их вооружения и гибкость тел помогает держаться на поверхности воды.
Гл. 15. Вызванные [на бой] батавами, храбрейшие из наших начали сражение, но затем в их рядах произошло замешательство, потому что в необычайно глубоких болотах (praealtis paludibus) стало тонуть оружие и лошади. Германцы перепрыгивали с места на место по хорошо известным им отмелям... [Римляне потерпели в этой схватке поражение].
Гл. 17. [На следующий день, перед предстоящим новым и более серьезным сражением с римлянами, Цивилис призывал свои войска не страшиться воспоминаний о поражении при Трире.] "Там германцам помешала их собственная победа: побросав стрелы, они нагрузили руки добычей (omissis telis, praeda manus impediunt); но вскоре все стало складываться благоприятно для нас и неблагоприятно для неприятеля. [На этот раз] я предусмотрел все, что должно быть предусмотрено военной хитростью вождя (astu ducis), и не упустил из виду покрытые водою равнины (campos madentes), хорошо известные вам болота (paludes), столь гибельные для врага"... Как только эта речь была одобрена стуком оружия и воинской пляской (в три па "в три шага - tripudium", таков у них обычай), они начали сражение, бросая камни, ядра и прочие метательные снаряды; но наши солдаты не вступали на болотистую почву сколько ни задирали их германцы, чтобы заманить туда.
Гл. 18. Когда истощились метательные снаряды и сражение начало разгораться, натиск неприятеля сделался более ожесточенным; благодаря своему огромному росту и чрезвычайно длинным копьям (prelongis hastis) германцы могли издали наносить удары шатавшимся и падавшим в воду римским солдатам... [Тем не менее Цивилис потерпел в этой битве поражение, потому что Цериалису удалось выбраться на твердую почву и ударить в тыл германцам.]
Гл. 19. [На следующий день] к Цивилису подошли подкрепления от хавков. Однако он не решился защищать оружием укрепление батавов (oppidum Batavorum); захватив то, что можно было унести с собою и сжегши остальное, он отступил на [Батавский] остров, зная, что у римлян нет кораблей для сооружения моста и что никаким другим способом римское войско нельзя было туда переправить: к тому же он разрушил сооруженную Друзом Германиком плотину, так что Рейн, который течет здесь по наклонному в сторону Галлии руслу, после разрушения того, что его сдерживало, затопил [галльский берег].
Гл. 22. [Во время возвращения Цериалиса и его солдат из Нейсса и Бонна, после произведенного там осмотра лагерей, на него напали на обратном пути германцы, устроившие засаду.] ...Германцы подкрались молча, но, начав резню, стали громко кричать, чтобы еще более устрашить [римлян] ...Враги возвращались посреди бела дня, взяв в плен [римские] суда и повезли по реке Лупии преторскую трирему в подарок Веледе.
Гл. 23. [После этого Цивилис устроил смотр своему флоту. Тогда и ] Цериалис, более из любопытства, чем из страха, выстроил свой флот, по числу кораблей уступавший неприятельскому, но превосходивший его опытностью гребцов, ловкостью кормщиков и размерами кораблей. Римлянам благоприятствовало то обстоятельство, что они плыли по течению реки; неприятелю помогал попутный ветер. Так и проплыли они мимо друг друга и, попробовав было переброситься легкими стрелами, разошлись [в разные стороны]. Цивилис, не решившись на дальнейшие действия, отступил за Рейн; Цериалис по-вражески опустошил Батавский остров, но оставил в неприкосновенности поля и усадьбы (agros villasque) Цивилиса, поступая так согласно известной уловке полководцев (Пощада имущества предводителей врага рассматривалась как благодарность за мнимое тайное соглашение. Так хитро поступал Кориолан с патрициями, Аннибал с Фабием Максимом во второй Пунической войне и многие другие). Тем временем,- так как осень была уже на исходе и лили постоянные дожди, [обычные здесь] в период осеннего равноденствия,- вышедшая из берегов река залила водою низкий болотистый остров, так что он стал похож на стоячее озеро. У римлян не было ни флота, ни провианта, а расположенный на ровном месте лагерь течением реки грозило разметать в разные стороны.
Гл. 24. [Во время последовавших вскоре после этого переговоров о сдаче мятежников]... Цериалис через тайных послов обещал батавам мир, а Цивилису прощение и увещевал Веледу и ее сородичей (Veledam propinquosque) променять игру военного счастья, которое, как показали многочисленные поражения, не благоприятствует германцам, на как раз необходимую [" данный момент] римскому народу услугу.
Гл. 25. [Обещания и предложения Цериалиса вызвали колебание не только среди зарейнских германцев, но и в среде самих батавов; многие из них стали склоняться к сдаче и высказывали при этом следующие соображения:] ...Если уж выбирать властителей, то почетнее терпеть господство римских государей (principle Romanorum), чем германских женщин (Germanorum feminas, намёк на Веледу). Так говорили в толпе; речи знатных были еще более угрожающими (haec vulgus, proceres atrociora)...
[Так как вторая половина книги V "Историй" утеряна, мы не располагаем рассказом Тацита об окончании батавского мятежа]
Дизайн и вёрстка сайта выполнены: Трухан Александр, Трухан Иннокентий
© Трухан Александр Аркадьевич, март 2011
другие адреса:
