(цифровая версия книги © Трухан Александр)
Аммиан Марцеллин (Ammianus Marcellinus) - римский историк, по происхождению - грек, родился около 330 г. в Антиохии, умер в конце IV в. н. э. в Риме. В 353-363 гг. принимал участие в операциях римских войск на Востоке (в воинах Юлиана с персами), а также в Северной Италии и Галлии; по возвращении из Персии вышел в отставку и жил сначала в Антиохии, а затем в Риме, где основательно изучил римскую литературу и написал на латинском языке римскую историю (собственно "Деяния" - "Res gestae") в 31 книге; его труд должен был составить непосредственное продолжение "Анналов" и "Истории" Тацита, а потому начинался с 96 г., - т. е. с правления Нервы; однако в дошедших до нас 18 книгах (14-31) изложены лишь события, имевшие место в течение 25 лет, - с 353 по 378 гг., т. е. во время правления Констанция II (до 361 г.), Юлиана Отступника (361-363 гг.), а затем соправителей западной и восточной половины империи Валентиниана I (364-375 гг.) и Валента (364-378 гг.), Валентиниана II (375-383 гг.) и Грациана (375-383 гг.), вплоть до смерти Валента в 378 г.
Труд Аммиана, несмотря на ряд недостатков (вычурность и риторичность стиля; отрицательное влияние греческого синтаксиса на конструкцию латинской фразы; злоупотребление цитатами из античных авторов, непосредственно не относящимися к теме учёными экскурсами, отвлеченными рассуждениями и разными анекдотами), является все же важнейшим литературным источником по истории римско-германских отношений IV века, давая единственный для этой эпохи связный и подробный рассказ о борьбе империи с алеманнами, франками, бургундами, готами и другими германскими племенами. К числу главных достоинств труда Аммиана как исторического источника относится его сравнительная объективность и значительная достоверность сообщаемых им сведений; последняя его особенность объясняется тем, что Аммиан был отчасти непосредственным участником римско-германских войн его эпохи (во время его службы в Галлии в 357 г. и борьбы римских войск с алеманнами), а отчасти хорошо осведомленным об их ходе современником или их близким наблюдателем и кроме того пользовался надежными источниками. В этом отношении его работу можно сравнить с утерянной "Историей германских войн" (Bella Germaniae) Плиния Старшего. На погодный порядок изложения событий у Аммиана повлиял, вероятно, пример Тацита. Значение труда Аммиана как исторического источника усугубляются еще тем. что источники II, III веков и начала IV века отличаются исключительной скудостью данных о германцах, которые приходится с трудом извлекать из сочинений греческих и византийских историков, из надписей и пр. Нами переведены из Аммиана лишь отрывки, относящиеся к алеманнам и отчасти франкам и бургундам; материал о готах оставлен в стороне, так как он составляет переход к эпохе переселения народов.
Книга XIV
Гл. 10. § 1. ...Констанций в свое седьмое консульство и в первое консульство Цезаря [Юлиана, 354 г.] с наступлением весны покинул Арелате и двинулся в Валентию с целью начать войну с королями алеманнов, братьями Гундомадом и Вадомаром, которые частыми набегами опустошали пограничные области Галлии.
§ 6. Преодолев множество препятствий и двигаясь по дорогам, которые по большей части были завалены снегом, римляне, дойдя до Раурака на берегу Рейна, натолкнулись на сопротивление такого значительного количества алеманнов, что не могли навести мост из кораблей, ибо на них со всех сторон градом сыпались стрелы...
§ 9. Но варвары, обсудив положение вещей, приняли иное решение, (т. е. отказались от битвы с римлянами) - может быть, под влиянием неблагоприятного исхода гаданий по жертвенным животным, или под давлением авторитета прорицателей (auctoritate sacrorum), которые были против сражения: их непреклонность, с которой они столь самоуверенно сопротивлялись, смягчилась, и они отправили знатнейших лиц (optimates) в качестве послов с просьбой о прощении вины и о мире.
§ 10. Римляне задержали посольства обоих королей. [После продолжительных размышлений и обсуждения вопроса на собраниях воинов, Констанций решил удовлетворить просьбу послов и заключить мир с алеманнами.]
Книга XV
Гл. 4. § 1. ... Была объявлена война жителям алеманнских округов (pagis) - лентиям, которые часто совершали значительные вторжения в пограничные области империи... [Император прибыл в Рецию(совр. кантон Граубюнден Швейцарии), откуда направил начальника конницы Арбеция к берегам Бригантинского (Боденского) озера с поручением тотчас же атаковать неприятеля. Вслед за описанием Боденского озера и верхнего течения Рейна Аммиан Марцеллин рассказывает о дальнейшей судьбе отряда Арбеция.]
§ 7. ...Попав в засаду (in occultas delatus insidias), Арбеций стоял неподвижно, потрясенный внезапной бедою... § 8 ...А враги выскочили из-за прикрытии и стали без всякой пощады поражать разного рода метательным оружием всех, кого только могли настигнуть: никто из римлян не мог оказать сопротивления, и нельзя было надеяться спасти себе жизнь иначе, как быстрым отступлением... ...Однако многие разбрелись по узким тропинкам (angustas semitas) и под покровом ночной темноты избавились от опасности, а на рассвете со свежими силами вновь воссоединились со своими отрядами.
Гл. 11. [Перечисляя племена и административные подразделения римской Галлии, Аммиан Марцеллин даёт определение географических границ германских провинций империи и перечень важнейших населенных пунктов зтих провинций.]
§ 6. С тех пор как после непрерывных воин вся Галлия подчинилась диктатору Юлию Цезарю, она была разделена па четыре части: из них Нарбоннская Галлия включала в себя область Виенны и Лугдуна, а другая часть охватывала всю Аквитанию; Верхняя и Нижняя Германия (Germania superior et inferior) и страна белгов составляли в то время две провинции (iurisdictiones).
§ 7. А теперь на всём протяжении Галлии насчитывают следующие провинции: Вторую Германию - первая провинция, если считать с запада, - защищённую большими и богатыми городами (civitatibus amplis et copiosis), [носящими названия] Агриппина и Тунгры.
§ 8. Затем следует Первая Германия, в которой, кроме прочих муниципиев (municipia), расположены: Могонциак, Вангионы, Неметы и Аргенторат; последний известен поражениями, нанесенными близ него варварам. [Далее - в §§ 9-16 - идет перечень чисто галльских областей.]
Книга XVI
Гл. 2-3. [После того как Юлиан был послан императором Констанцием в качестве цезаря (должность "цезаря", который подчиняется двум "августам", была учреждена Диоклетианом (284-305)) в Галлию для охраны этой провинции от германских вторжений, он решил выступить против алеманнов, идя через Децемпаги (Диэз, близ Меца). Ход столкновения Юлиана с алеманнами Аммиан Марцеллин изображает следующим образом.]
Гл. 2, § 10. Так как сырая и пасмурная погода мешала разглядеть даже близлежащие предметы, то германцы, которым благоприятствовало знакомство с местностью (iuvante locorum gnaritate hostes), зашли обходными путями в тыл Цезарю, напали на два легиона и уничтожили бы их, если бы поднятый легионерами крик не побудил вспомогательные отряды союзников поспешить на помощь римлянам.
§ 11. Полагая, что теперь нельзя будет ни двигаться вперед, ни переправляться через реки, не встречая засад на своем пути, Юлиан стал действовать предусмотрительно и медлительно...
§ 12. Когда он узнал, что варвары завладели городскими округами (civitates barbaros possidentes) Аргентората, Бротомага, Таберн, Салисона, Неметов, Вангионов и Могонциака и поселились на территории [этих округов] (territoria earu habitare), - ибо самих городов они избегают, как окруженных решётками гробниц (nam ipsa oppida ut circumdata retiis busta declinant), - то он занял прежде всего город Бротомаг и выступил готовый к бою, против вскоре прибывшего туда отряда германцев.
§ 13. После того как Юлиан выстроил боевую линию полукругом, противники сошлись лицом к лицу, и начался бой; римляне стали теснить германцев с обеих сторон: одни из них были взяты в плен, другие убиты в пылу сражения, а остальные бежали, спасая свою жизнь быстротою ног.
Гл. 3, § 1. Так как после этого никто не оказывал Юлиану сопротивления, то он двинулся отвоевывать Агриппину, которая была разрушена незадолго перед прибытием Юлиана в Галлию. На всем пути до Агриппины здесь не видно ни одного города (civitas) и ни одной крепости (castellum) кроме города (орpidum) Ригомага (Ремаген, в 97 км от Кобленца) возле Confluentes - так называется это место, расположенное у слияния Мозеллы и Рейна, - да одной башни возле самой Агриппинской колонии.
§ 2. Вступив в Агриппинскую колонию, Юлиан покинул её лишь после того, как заключил с королями франков (Francorum regibus), - воинственный пыл которых утих под воздействием страха, - мир, в данный момент выгодный государству, и вновь обеспечил себе обладание этим хорошо укрепленным городом (urbem munitissimam).
§ 3. Радуясь этому первому успеху, Юлиан двинулся обратно через Треверы, чтобы провести зиму в Сенонах - городе, который в то время был подходящим для зимовки.
Гл. 4. [В Сенонах Юлиан благополучно выдержал 30-дневную осаду города германцами и отразил их. О дальнейшем ходе борьбы Юлиана с алеманнами до битвы при Страсбурге (Аргенторате) в 357 г. Аммиан Марцеллин рассказывает в главе 11 книги XV1.
Гл. 11, § 1. Проведя тревожную зиму в Сенонах, Юлиан в год девятого консульства Августа [Констанция] и второго своего, в тот момент когда со всех сторон раздавались угрозы германцев, двинулся в путь при хороших предзнаменованиях и направился в Ремы.
§ 3. Были приняты меры по выполнению тщательно разработанного плана, согласно которому римляне должны были с двух сторон как бы зажать алеманнов в клещи и перебить их: [ведь] они неистовствовали сильнее чем обычно и совершали далекие разбойничьи походы.
§§ 4-7. [Во время осуществления этого плана лэты из числа германцев сделали нападение на Лугудун (Лион), но были отбиты.]
§ 8. В это же самое время те варвары, которые поселились по сю сторону Рейна (qui domicilia fixere cis Rhenum), устрашенные прибытием римского войска, загородили свои и без того трудно проходимые и от природы крутые дороги, весьма остроумно соорудив завалы из деревьев огромной величины. Другие заняли островки, во множестве рассеянные по Рейну, и тревожили оттуда римлян и Цезаря [Юлиана] своими зловещими воплями и бранью. Юлиан, возмущенный их поведением и желая схватить хоть некоторых из них, потребовал от Барбацио семь кораблей из числа тех, которые тот предназначил для наведения моста с целью перехода через реку. Но Барбацио сжег все эти корабли лишь для того, чтобы Юлиан не достиг успеха при его содействии.
§ 9. Наконец, Юлиан узнал из донесений недавно пойманных лазутчиков, что в это уже сухое время лета можно перейти реку вброд, и, убедив легко вооруженные вспомогательные отряды [в необходимости этого перехода], послал их под начальством трибуна корнутов Байнобада совершить, если им посчастливится, столь достопамятное деяние. Они то пробирались вброд, то плыли на щитах, которые они подкладывали под себя наподобие челноков, и таким образом добрались до ближайшего острова, где, выйдя на берег, перебили мужчин и женщин без различия возраста, как скот (ut pecudes). Захватив пустые лодки, они, несмотря на то что лодки сильно качались, пустились на них по реке и совершили нападения на множество таких мест (островов), а затем, пресытившись резней, вернулись совершенно невредимые и отягченные обильной добычей, часть которой, впрочем, была потеряна, так как её унесло течением реки.
§ 10. Когда остальные германцы узнали об этом, то они покинули ненадежное убежище островов и перевезли внутрь страны [на ту сторону реки] свои семьи, запасы хлеба и земных плодов), а также домашнюю утварь, имеющуюся у варваров (ad ulteriora necessitudines et fruges opesque barbaricas contulerant).
§ 11. После этого Юлиан приступил к восстановлению Tres Tabernae [Цаберн в Эльзасе] - так называлась крепость, разрушениая незадолго перед этим упорными нападениями неприятеля; он полагал, что восстановление этой крепости помешает германцам производить ставшие для них обычными вторжения во внутренние области Галлии...
§ 14. В то время как быстро воздвигались лагерные укрепления и часть римских воинов несла полевую сторожевую службу, а другая собирала хлеб, - делая это тайно из опасения засады - толпа варваров с быстротою, предупредившей слухи [об их приближении], неожиданно напала на Барбацио, который, как уже было сказано, стоял со своим войском по ту сторону Галльского вала; [германцы] продолжали преследовать бегущих римлян до Раураков и насколько они могли дальше; похитив большую часть поклажи, вьючного скота и обозных погонщиков, они вернулись к своим [на родину].
Гл. 12, § 1. Когда повсюду распространилась весть об этом позорном, трусливом бегстве [воинов Барбацио], алеманнские короли (Alamannorum reges) Хонодомар и Вестральп, Урий и Урзицин вместе с Серапием, Суомаром и Хортаром соединили воедино свои боевые силы и расположились вблизи Аргентората, воображая, что Цезарь [Юлиан] из страха перед ещё большей опасностью повернул обратно, в то время как он продолжал усердно укреплять свой лагерь [в Цаберне], стремясь довести это дело до конца. § 2. [Сообщение перебежчика о том, что численность войска Юлиана не превышает 13 тысяч, лишь усилило требовательность германцев.]
§ 3. ...Они отправили к Цезарю послов и потребовали - скорее в тоне приказания, чем просьбы - очистить земли, которые они завоевали своей храбростью и оружием (ut terris abscederet, virtute sibi quaesitis et ferro). [Юлиан ответил на это требование отказом и задержал послов до окончания работ по постройке укреплений.]
§ 4. Король Хонодомар (rex Chonodomarius) возбуждал и подстрекал всех без всякой меры; он вмешивался во все и был готов всегда первым решиться на опасные предприятия; частые успехи сделали его непомерно гордым.
§ 5. Ибо он победил Цезаря Деценция, с которым у него произошло столкновение при равных шансах на успех, разрушил и опустошил много богатых городов (civitates) и, не встречая никакого отпора, с давних пор рыскал по всей Галлии со все возрастающей дерзостью. Его самоуверенность еще усилилась после недавнего бегства римского полководца [Барбацио], на стороне которого было превосходство в численности и силе войска.
[После речи Юлиана, имевшей целью поднять дух войска, решено было принять предложенный им план и дать на следующее утро сражение алеманнам. Настроение римских солдат и обстоятельства, которые могли повлиять на ход сражения, Аммиан Марцеллин рисует в §§ 15-17.]
§ 15. Двоякого рода соображения придавали римлянам уверенность: они вспоминали, как в прошлом году во время весьма далекого продвижения римлян в зарейнские области никто [из германцев] не защищал своих очагов и не оказывал римлянам сопротивления, и как германцы, соорудив плотные завалы из срубленных деревьев и загородив ими дороги, ушли далеко и влачили жалкое существование в суровое зимнее время года; припоминали также и то, что, когда император вступил на их территорию, германцы не осмелились ни сопротивляться, ни даже предстать перед его очи, а лишь униженно молили о мире.
§ 16. Но никто не хотел принять во внимание, что с тех пор обстоятельства изменились, ибо тогда германцам [алеманнам] угрожала гибель с трех сторон: в то время как император [Констанций] продвигался со стороны Реции, находившийся вблизи Цезарь [Юлиан] не давал им возможности ускользнуть куда бы то ни было, а соседние [племена], ставшие во враждебные отношения к ним вследствие раздоров (finitimis, quos hostes fecere discordiae), напирали с тыла на окруженных со всех сторон алеманнов. Но вслед за тем император даровал им мир и ушел, распри утихли, и соседние племена (vicinae gentes) стали жить с ними в полном согласии, а позорнейшее отступление римского полководца [Барбацио] лишь усилило их врожденную дикость (ferociam natura conceptam).
§ 17. К тому же положение римлян ухудшилось и еще в одном отношении в силу следующего обстоятельства. Два брата - короля (regii duo fratres), связанные миром, которого они добивались у Констанция в прошлом году, не осмеливались ни поднимать восстания, ни вообще предпринимать что бы то ни было [против римлян]. Однако вскоре, после этого один из них, Гундомад, более влиятельный [из них обоих] и более нам верный, пал жертвою коварных козней (insidias interempto), и весь его народ (omnis eius populus) вошел в соглашение с врагами римлян: тотчас же вслед затем и народ Вадомара (Vadomarii plebs) примкнул,- как он утверждал, [против его воли] - к тем варварам, которые начали войну с римлянами.
[Начало битвы при Страсбурге и ее ход Аммиан Марцеллин описывает следующим образом.]
§ 19. ...[Римское] войско двинулось вперед и подошло к пологому холму (collem), поросшему уже созревшим хлебом (segetibus iam maturis) и расположенному недалеко от берегов Рейна; с его вершины соскочили три конных неприятельских разведчика, вспугнутые римлянами; они поспешили к своим, чтобы известить их о приближении римского войска, а один пехотинец, который не мог следовать за ними и был взят в плен благодаря проворству римских солдат, сообщил, что переход германцев черев Рейн продолжался три дня и три ночи.
§ 23. Выстроившись таким образом [т. е. клиньями и с конницей на левом фланге], германцы к тому же еще подготовили на своем нравом фланге скрытые засады и придумали ряд хитроумных козней. Всеми этими воинственными свирепыми варварскими племенами (populos) предводительствовали Хонодомар и Серапий, превосходившие своим могуществом остальных королей (potestate excelsiores ante alios reges).
§ 24. Преступным зачинщиком всей войны был Хонодомар: на его голове торчал пучок огненно-красных волос; полный отваги, полагаясь на огромную силу своих рук, выступил он впереди левого фланга, где ожидался самый горячий бой. Возвышаясь над другими на своем вспененном коне, приготовившись к метанью копья устрашающей величины, он был далеко виден еще и благодаря блеску своего оружия; он превосходил остальных и как храбрый воин и как замечательный полководец (ductor).
§ 25. Правым флангом предводительствовал Серапий, юноша с небольшим пушком на лице, но по своей энергии опередивший свой возраст; он был сыном брата Хонодомара, Медериха, человека, всю жизнь отличавшегося величайшим вероломством [по отношению к Риму]. Его звали так потому, что его отец, долго проживший в Галлии в качестве заложника и познакомившийся там с некоторыми греческими таинствами, дал своему сыну, называвшемуся на его родном языке Агенарихом, новое имя Серапия.
§ 26. За ними следовало пять королей, ближе всего стоявших к ним по своему могуществу (potestate proximi reges); затем десять королевских сыновей (regales), длинный ряд знатных лиц (optimatum series magna) и 35 тысяч воинов, набранных из разных племен (ex variis nationibus) и частью нанятых за плату (mercede), а частью призванных в силу договора о взаимной военной помощи (pacto vicissitudinis reddendae).
§§ 27-34. [В то время как Юлиан, разъезжавший по всему строю и ободрявший солдат, двинул главную часть своей армии против первой линии германцев]... со стороны алеманнской пехоты послышался вдруг полный негодования ропот; кричавшие единодушно требовали, чтобы королевские сыновья (regales) сошли с коней и сражались в среде пехотинцев, дабы они в случае несчастного исхода битвы не могли бросить простой народ (plebs) на произвол судьбы и убежать, обеспечив себе безопасность.
§ 35. Услыхав это, Хонодомар сейчас же соскочил со своего коня, и остальные последовали за ним без всякого промедления: ведь никто из них не сомневался в том, что победа будет на их стороне.
§ 36. И вот, как это принято, был дан трубный сигнал призывавший к началу боя, и обе стороны с большой силой ринулись друг на друга. Началось дело с метания копий, но затем германцы - с большей быстротой, нежели благоразумием - накинулись с мечами в руках на отряды нашей конницы; они ужасно скрежетали зубами; их ожесточение было необычайно сильно, их развевающиеся волосы стояли дыбом, а глаза пылали дикой яростью...
§ 42. После того как алеманны отразили и рассеяли нашу конницу, они набросились на первую линию нашей пехоты, чтобы сломить сопротивление и принудить ее к бегству.
§ 43. Но когда дело дошло до рукопашной, бой долгое время шел с равным успехом у обеих сторон. Корнуты и бракхиаты, закалённые продолжительной боевой жизнью и нагонявшие страх одной своей внешностью, подняли громкий бранный крик (oarritus): этот крик обычно начинается в самом разгаре боя с тихого бормотанья, и постепенно усиливается до звука, напоминающего шум волн, бьющихся о скалы...
§ 45. [Заметив, что алеманны теснят римскую пехоту], на помощь своим римским товарищам ускоренным маршем поспешили батавы со [своими] королями (Batavi cum regibus),-устрашающий отряд, готовый, если посчастливится, вырвать окруженных со всех сторон воинов из тисков крайней опасности...
§ 49. [Изображая дальнейший ход битвы, Аммиан Марцеллин рассказывает между прочим о следующем любопытном эпизоде.] Вдруг от германского войска отделилась полная воинственного пыла кучка знатных воинов (optimatium globus), среди которых сражались и короли (reges); вместе с последовавшими за ними простыми воинами (sequento vulgo) они проникли дальше других в глубь боевой линии наших войск и пробили себе дорогу вплоть до самого легиона "Приманов"...
[Битва при Страсбурге кончилась победой римлян.]
§ 58. ...Королю Хонодомару представилась возможность бежать...
[Однако при попытке перейти Рейн он был узнан, и лесистый холм, где он спрятался, был оцеплен римскими солдатами.]
§ 60. Увидев это, Хонодомар, напуганный до последней степени, вышел один и сдался; 200 его дружинников(comites) и трое ближайших друзей (amici iunctissimi), - считавшие позором пережить короля или не умереть за короля (post regem vivere vel pro rege non mori), если бы того потребовали обстоятельства, - тоже добровольно позволили заковать себя в кандалы.
§ 61. И так как варвары по характеру своему склонны унижаться в несчастии, а в случае удачи держат себя совсем иначе, то и Хонодомар, став рабом чужой воли, дал увести себя, бледный от страха и безмолвный от сознания своих преступлений. Как резко отличался он теперь от того Хонодомара, который, совершив столько диких, зловещих и устрашающих деяний, неистовствовал на развалинах [сожжённых городов] Галлии и свирепо угрожал [римлянам]!
§ 63 В этой битве со стороны римлян пало 243 солдата 4 военачальника: трибун корнутов Байнобад, Лаипсо, затем Иннокентий, предводитель латников (катафрактарии (cataphractarii) - всадники в латах или в панцирях) и еще один командир в звании трибуна, имя которого мне неизвестно. На стороне алеманнов наши насчитали 6 тысяч простёртых на поле битвы, а кроме того неисчислимые груды трупов были унесены волнами Рейна.
§ 65. Чтобы ещё усилить радость по случаю счастливого: исхода [сражения], Юлиан созвал военный совет, распределил награды, благосклонно повелел привести Хонодомара, который, сначала низко склонившись, [вслед за тем] пал перед Юлианом на землю и умолял на языке своего племени о помиловании; его заверили в том, что он может быть спокоен за себя.
§ 66. Через несколько дней после этого его отправили в резиденцию императора, а оттуда в Рим, в лагерь для иноплеменных воинов, где он и умер...
Книга XVII
Гл. 1. [После одержанной при Страсбурге победы над алеманнами Юлиан двинулся в Цаберн, велел транспортировать добычу и пленных в Мец, а сам решил переправиться через Рейн {недалеко от Майнца) и произвести нападение на германскую территорию. Узнав о переходе Юлиана через Рейн, германцы сначала стали просить через послов мира, а затем потребовали, чтобы римляне очистили их страну, угрожая в противном случае серьезным сопротивлением. Войска Юлиана вторглись в их владения и стали опустошать их. Поведение германцев и дальнейший ход столкновения Аммиан рисует следующим образом.]
§ 6. Устрашенные этим, варвары покинули тайные засады, которые они устроили в тесных проходах с целью борьбы с нами, и убежали за Майн, чтобы помочь своим.
§ 7. Как это обычно бывает в смутные и неспокойные времена, германцы, устрашенные внезапным нападением нашей конницы с одной стороны, и привезенных на кораблях воинов - с другой, все же нашли способ ускользнуть благодаря знанию местности, а наши войска после их ухода получили возможность беспрепятственно продвигаться в пределах их территории, производя беспощадное разграбление их богатых скотом и хлебом поселений (opulentas pecore villas et frugibus). Затем римляне подожгли их жилища (domi cilia),-построенные по римскому образцу и более тщательно чем обычно, - предварительно захватив в плен [их обитателей].
§ 8. Когда Юлиан вслед за тем, после перехода приблизительно в 10 миль, подошел к лесу, наводившему ужас своей пустынностью и темнотой (silvam...squalore tenebrarum horrendam) он остановился и долго медлил: ибо он узнал от перебежчика, что в потайных подземельях и извилистых переходах спряталось множество врагов, с тем чтобы в благоприятный для них момент выскочить на поверхность земли.
§ 9. Когда римляне, несмотря на это, решились все же смело двинуться вперед, то встретили [на своем пути] лесные тропинки, заваленные срубленными дубами (ilicibus), ясенями (fraxinis) и большими еловыми стволами (roboreque abietum magno). Поэтому они повернули обратно и шли уже с большей осторожностью: они убедились - без особого неудовольствия - в том, что их дальнейшее продвижение вперед было бы возможно лишь при условии использования весьма трудных и дальних обходных путей.
§ 10. И так как во время сильных холодов такое бесцельное напряжение можно вытерпеть лишь в случае наличия исключительной опасности, - а ведь осеннее равноденствие уже прошло и в данной местности повсюду уже выпал снег, покрывший горы и равнины (montes...et campos), - то было начато следующее достопамятное дело.
§ 11. Не встречая никакого сопротивления, римляне вновь заняли крепость, построенную в стране алеманнов по повелению Траяна и названную его именем, а после этого давно уже подвергавшуюся ожесточённому, [но безуспешному] штурму [со стороны римлян]...
§ 11-12. [Узнав о захвате римлянами этой крепости, алеманны стали просить мира; тогда Юлиан заключил с ними перемирие на 10 месяцев с целью получше укрепить за это время крепость.]
§ 13. По заключении этого договора, [к Юлиану] явились три [алеманнских] короля (reges) чудовищно-дикого вида; они принадлежали к тем племенам, которые посылали подмогу побежденным при Аргенторате; наконец-то и они узнали, что такое страх: произнеся принятую у них формулу клятвы (iurantes conceptis ritu patrio verbis), они поклялись в том, что они не станут предпринимать никаких враждебных действий и не будут нарушать договора вплоть до установленного дня, ибо так угодно римлянам; они обещали также не трогать крепость и даже доставлять на собственных плечах провиант, если защитники крепости дадут им знать, что терпят недостаток в нем. И то и другое они сделали, очевидно, потому, что их коварство обуздал страх.
Гл. 8 § 3 ...Юлиан двинулся прежде всего против франков (Francos), а именно против тех, которых обычно зовут салическими (Salioe) и которые уже давно проявляли слишком большую дерзость, осмелившись обосноваться со своими жилищами на римской территории, в местности, именуемой Токсандрией. [Юлиан одержал над салиями победу и привел их к покорности.] ,
§ 5. На хамавов, которые тоже решились на подобное деяние, Юлиан напал с такою же быстротою [как и на салических Франков] и часть их перебил, других, оказавших отчаянное сопротивление и попавших в плен, велел заковать в кандалы, а остальным, в страхе бежавшим на родину, он дал возможность пока уйти невредимыми, чтобы не утомлять своих воинов длинными переходами...
Гл. 9, § 1-2. [Начав восстановление трех разрушенных крепостей по Маасу, Юлиан оставил в них провианту на 17 дней из тех запасов, которые были взяты солдатами с собой в поход], ибо он надеялся, что сможет пополнить из урожая хамавов (ex Chamavorum segetibus) то, что было отнято у воинов.
§ 3. Но обстоятельства сложились иначе. Ибо хлеб еще не созрел (frugibus enim nondumetiam maluris), воины израсходовали взятый с собою провиант и нигде не могли найти себе пропитания...
Гл. 10, §3. Во время этой задержки к Юлиану неожиданно явился король алеманов Суомар (окрестн. совр. Майнца) со своими [верными] (cum suis); он был раньше очень дерзок и причинил своей необузданной свирепостью немало вреда римскому народу; но теперь он полагал, что если ему удастся хотя бы сохранить за собою свои владения, то это уже будет таким успехом, на который трудно было и рассчитывать... [Поэтому], отказавшись от притязаний на власть, он на коленях просил мира.
§ 4. Ему был дарован мир и прощены его прежние проступки при условии возврата пленных и снабжения наших войск съестными припасами (alimenta) в случае необходимости: при этом он должен был как обыкновенный поставщик (susceptorum vilium more) получать при каждой поставке расписки (securitates), так что если бы он не предъявил римлянам своевременно расписок, то с него потребовали бы продукты вторично.
§ 5-6. [Во владениях другого алеманнского короля, Хортара (окрестн. совр. Шпейера) римские войска произвели ввиду его непокорности жестокие опустошения.]
§ 6. [При этом] они похищали и увозили с собою скот (pecora) и людей, а всех сопротивлявшихся убивали без всякой пощады.
§ 7. Потрясенный этой бедою и устрашенный неоднократными опустошительными [вторжениями] римских легионов король (rex) [Хортар], видя развалины сожженных деревень (vicorum), вообразил, что и последние остатки его имущества будут преданы уничтожению и тоже стал просить пощады. [При этом он дал обещание вернуть пленных, но выполнил его лишь частично.]
§ 8. [Поэтому] когда он, согласно обычаю, явился к Юлиану за получением подарков, тот задержал четырех его дружинников (comites), которые были его вернейшей и самой надежной опорой; и не велел их отпускать до тех пор, пока Хортар не вернет всех пленных.
§ 9. [После того как Хортар выполнил это требование, на него была возложена обязанность поставки грузовых повозок и строительного материала для восстановления разрушенных германцами римских городов.] После этого ему было разрешено вернуться к себе на родину. Ибо возложить на него поставку хлеба (annonam transferre), как на Суомара, было невозможно, так как его владения (regio) были до такой степени опустошены, что он ничего не мог бы дать.
Книга XVIII
Гл. 2, § 13. [Во время переправы римлян через Рейн при сопротивлении со стороны германцев] Хортар, - король, раньше заключивший с нами соглашение (rex nobis antea foederatus) и не собиравшийся нарушать его, но живший в дружбе с соседними племенами, - созвал к себе на пир всех королей (reges), людей королевского рода (regales) и князей отдельных округов (regales); они долго оставались у него, ибо пир, по обычаю их племени, затянулся до третьей ночной стражи. А когда они собирались уходить, наши неожиданно натолкнулись на них. Однако они не в состоянии были ни перебить их, ни взять в плен, так как они под покровом [ночной] темноты умчались, куда их гнало смутное влечение. Но слуг (lixas) и рабов (servos), которые следовали за ними пешком [римляне] перебили, поскольку их не спасла от гибели темнота.
§ 14. [После того как римлянам все же удалось переправиться через Рейн по сооруженному ими мосту несколько выше устьл Неккара], короли и их соплеменники (reges eorumque populi)...в ужасе разбежались в разные стороны. Когда их необузданный пыл прошел, они поспешно стали увозить своих родных и свое имущество (necessitudines opesque suas) [в глубь страны]. [Римляне] вторглись на территорию варваров, но во время своего перехода пощадили страну Хортара (Hortarii regna).
§ 15. Но дойдя до областей (terras) враждебных нам королей, они прошли через территории мятежников, сжигая и грабя все на своем пути без всякого страха. Хрупкие и наскоро построенные огороженные жилища [германцев] (saepimenta fragilium penatium) сделались добычей огня, и было перебито много народу: можно было видеть, как одни падают под ударами меча, а другие умоляют о пощаде. Когда римляне вступили на территорию, имевшую название Капелляции (Capellatii) или Палас (Palas), где стояли пограничные камни, отделяющие владения алеманнов от владений бургундов (нынешний Эринген, у притоков Неккра - бассейны рек Ягота и Кохера), они разбили лагерь, с тем чтобы иметь возможность в полной безопасности принять двух королей (reges) и родных братьев Макриана и Гариобауда, которые, чувствуя приближение гибели пришли в страхе просить мира.
§ 16. Тотчас же вслед за ними прибыл и король Вадомар, который жил [на той стороне Рейна] против раураков...
§ 18. После длительных размышлений решено было, наконец, при всеобщем одобрении даровать мир Макриану и Гариобауду. Но Вадомару,- который явился и для того чтобы получить, гарантию лично безопасности, и чтобы выпросить в качестве посла мир королям Урию, Урзицину и Вестральпу, - пока не пришлось дать никакого определенного ответа, ибо, при вероломстве варваров, [могло бы случиться], что после нашего ухода они менее всего стали бы считаться с тем, о чем за них договорились другие.
§ 19. Однако, когда и эти короли, после того как их жатвы и жилища были сожжены (post messes incensas et habitacula), а многие соплеменники перебиты или взяты в плен, сами тоже отправили [к Юлиану] послов и так умоляли о мире, словно это они провинились в подобных проступках по отношению к нам - и им был предоставлен мир на тех же условиях. Из этих условии наиболее настоятельным было требование возврата всех пленных захваченных германцами во время многочисленных набегов.
Книга XXVI
Гл. 5, § 7. ...Алеманны прорвались за границы [провинции] Германии; причиной их более чем обычной враждебности было следующее обстоятельство: когда их послы отправились ко двору для получения определенных и заранее установленных подарков, и были предложены малоценные предметы; как только послы их увидели, они пришли в ярость и побросали их [на землю], как не достойные германцев.
Книга XXVII
Гл. 2. [Рассказывая о внезапном нападении начальника римской конницы в Галлии Новина на отряд алеманнов, имевшем место во время их вторжения в Галлию в 367 г., Аммиан Марцеллин дает следующее описание германских нравов и военной тактики.]
§ 2. Медленно продвигаясь вперед, замечательный полководец узнал путём точной разведки, что разбойничий отряд, недавно разграбивший усадьбы (villae), отдыхает на берегу реки. Подойдя ближе, Иовин, скрытый густой растительностью равнины, увидел, что одни купались, а другие красили, согласно обычаю, в красный цвет свои волосы, а некоторые пили.
§ 3. Улучив наиболее благоприятный момент, он внезапно велел дать трубный сигнал к наступлению и напал на разбойничий лагерь; германцы не в состоянии были противопоставить ему ничего кроме бесплодных угроз, хвастливых криков и шума: под натиском победителя они не могли ни взяться за разбросанное оружие, ни выстроиться в боевом порядке, ни вообще собраться с силами. Поэтому большую часть их закололи копьями или убили мечами за исключением тех, которые обратились в бегство и спаслись по извилистым узким тропинкам.
Гл. 10. [Ввиду постоянных нападений алеманнов на римские крепости, в частности на Майнц, император Валентиниан I весною 368 г. вместе с Грацианом отправился в поход против алеманнов и перешёл Рейн, поручив командование обоими флангами Иовину и Северу.]
§ 7. ...Так как в течение нескольких дней продвижения римское войско не встретило сопротивления ни с чьей стороны, то все посевы и постройки (cuncta satorum et tectorum), которые римляне застали еще нетронутыми, были преданы солдатами когорт всепожирающему огню за исключением пищевых припасов (alimenta), которые пришлось собрать и сохранить про чёрный день.
§ 8. [Около Солициниума (возле нын. Шветцингена (в близи Гейдельберга) или Ротенбурга на верхнем Неккаре) Валентиниан, узнав о близости неприятеля, внезапно остановился.]
§ 9. Так как алеманны решили, что им не остается никакого иного пути к спасению, как защищаться быстрым столкновением с римлянами [с целью прорыва их боевой линии], то они, полагаясь на знакомство с местностью, в полном единодушии друг с другом заняли очень высокую гору, которая по всем направлениям круто спускалась обрывистыми уступами и [потому] была неприступна за исключением северной стороны, где она обладала мягкими и пологими склонами.
§ 11. [Во время осмотра позиций перед битвой Валентиниан в поисках более удобного пути к вершине горы], не зная местности, пустился по бездорожью через болота (palustres uligines devius tendens) и мог бы погибнуть от нападения какого-нибудь спрятавшегося в засаде неприятельского отряда, если бы он в момент крайней опасности не пришпорил своего коня и не выбрался таким образом из зыбкого болота (labilem limum) под защиту своих легионов...
§ 15. [Битва кончилась поражением алеманнов, и большое количество их было перебито...] Остальных римляне разогнали, и они исчезли в лесных чащах (dispersi ceteri silvarum se latebris amendarunt).
Книга XXVIII .
Гл. 2, § 6. [Когда римские военачальники Сиагрий и Гермоген переправились через Рейн для возведения одной из намеченных к постройке крепостей], к ним явились знатные алеманны (optimates Alemanni), отцы тех заложников, которых мы удерживали у себя в качестве ценной гарантии как можно более продолжительного мира.
§ 7-8. [Они безуспешно пытались уверить римлян, что те заблуждаются относительно истинных намерений германцев, но, видя бесплодность этих попыток], удалились, оплакивая [предстоящую] гибель их сыновей.
§ 8. Но как только они ушли, тотчас же из потайного места за ближайшим холмом выступил германский отряд, очевидно, дожидавшийся ответа, который должны были получить знатные (optimates). [Напав на римлян, занятых приготовлениями к постройке крепости и рытьем углублений в земле для её закладки, алеманны перебили всех до одного, кроме Сиагрия].
Гл. 5, § 8 - 9. [Валентиниан был озабочен набегами алеманнов], ибо это ужасное племя, с самого начала не раз терпевшее убыль в численности вследствие превратностей судьбы столь быстро восстанавливается и размножается, словно оно оставалось никем нетронутым в течение ряда столетий.
§ 9. [Для борьбы с алеманнами Валентиниан решил вступить в соглашение с бургундами], народом, который отличался воинственностью, обладал избытком сил и весьма многочисленной боеспособной молодежью и нагонял этим страх на всех соседей.
§ 10. [Валентиниан предложил бургундскому королю план совместных действий против алеманнов.]
§11. [Этот, план встретил у бургундов сочувствие межбу прочим и потому, что] у них происходили частые столкновения с алеманнами из-за соляных источников (salinarum) и спором о границах.
§ 12-13. [Так как Валентиниан не смог оказать обещанную помощь продвинувшимся к Рейну бургундам], то их короли (reges) в негодовании на то, что римляне насмеялись над ними, перебили всех пленных и вернулись на родину (genitales repetunt terras).
§ 14. У бургундов каждый король носит общее для всех королей имя "Hendinos" и, согласно старинному обычаю, принуждается к отречению от власти и устраняется [от участия в политической жизни] в том случае, если при нем племя постигнут военные неудачи или земля откажет в достаточном урожае хлеба (segetum copiam negaverit terra), подобно тому как и египтяне вменяют своим правителям в вину такие превратности судьбы. Верховный жрец у бургундов называется "Sinistus" ("Старший"); он несменяем и в отличие от королей ни за что не несет никакой ответственности.
Книга XXXI
Гл. 10, § 1-5. [Алеманнское племя лентиев совершило в феврале 378 г. переход через Рейн по льду, и вслед за тем началось усиленное брожение в среде германцев.]
§ 5. ...жители всех округов (pagorum omnium) стали стекаться в одно место, и 40 тысяч вооруженных воинов, - или даже 70 тысяч, как преувеличенно утверждали некоторые к вящей славе императора, - с дерзкой самонадеянностью вторглись в наши владения.
§ 10. [После одержанной Грацианом победы] из вышеназванного числа, как предполагают, спаслось не более 6 тысяч, скрывшихся в густых лесах (densitate nemorum tecta), и среди множества прочих отважных и смелых воинов пал и сам король Приарий, зачинщик губительной войны.
§ 12. [Когда Грациан после этого тайно перешёл через Рейн с целью окончательно уничтожить врага, то узнавшие об этом алеманны поступили следующим образом.] ...они быстро заняли вершины неприступных скалистых гор, засели там, окружённые со всех сторон крутыми утёсами, и решили защищать всеми силами своё имущество и все для них дорогое, что они взяли с собой.
§ 13-17. [После тянувшейся до самой ночи битвы лентии, несмотря на попытки защищаться на вершинах соседних гор, принуждены были в конце концов сдаться.
© дизайн и вёрстка сайта : Трухан Александр, Трухан Иннокентий - март 2011
